Преподобный Иоанн Дамаскин в слове на Преображение и архиепископ Солунский Нил Кавасила исповедание Петра называют Богословием. Но высоким же и весьма содержательным Богословием следует назвать и ответ Господа Иисуса Христа апостолу Петру. Понятые в их неразрывной связи исповедание Петрово и ответ Христов образуют целую систему христианского Богословия, систему единую, цельную и стройную. В этой системе стройно сочетались и учение о Божестве Христовом (христология), и учение о спасении (сотериология), и учение о Церкви (экклезиология). Воплощением полагается начало спасения, и на основе воплощения создается Церковь, новое естество, при действии благодати исцеляющееся от греховного тления и достигающее в меру полного возраста Христа.

Католики под камнем разумеют самого Петра и словами Христа оправдывают притязания Римского епископа на беззаконное главенство в Церкви и даже на непогрешимость. Много наши Богословы спорят с таким пониманием слов Христовых. Но религиозное чувство, живущее идеалом спасения и обожения, отвращается от католического толкования потому, что это толкование хочет производить куплю и продажу там, где возвещаются величайшие религиозные тайны. Богословское идейное ничтожество католической мысли - вот что отвращает от нее сильнее всего. О древних эвионитах церковный историк Евсевий пишет, что они названы эвионитами за скудость своего ума; ибо это имя у евреев значит «бедный» (Н. Е. III, 27, 6). А святитель Епифаний Кипрский поясняет: «Подлинно же нищ и разумением, и надеждою, и делом - признавший Христа простым человеком» (Ересь. 30. Гл. 17). Католики - эвиониты нашего времени. Их идейная бедность сказывается в их истолковании ответа Христова в смысле дарования Петру первенства и главенства в Церкви, а также всем его преемникам на кафедре Римского епископа. Католики ничего, кроме церковного устройства, кроме внешнего порядка и подчинения, не хотят видеть там, где, по православному разумению, открыты глубокие богословские тайны о природном единении Христа с Церковью.

Наше Богословие тоже слишком внешне понимает Церковь. Церковь является каким-то учреждением человеческим; ее мистическая связь с фактом воплощения у нас не служит предметом Богословских рассуждений. Но кто в день Христова Рождества прислушается повнимательнее к песнопениям церковным, тот узнает, в чем Церковь видит залог своей жизни и начало спасения своих членов. Именно днесь, по мысли Церкви, устрояется преславное таинство: обновляется естество и Бог человек бывает. Сын Божий самым Своим единением и объединением с человеческим естеством (в воплощении) Богосоделал перстного.

В церковных песнях на день Рождества мы слышим идейные отголоски того самого Богословия, о котором мы сказали выше. По слову самой Церкви, в рождественской службе она приносит Христу родившемуся «православнаго богатства Богословие, яко Богу и Спасу душ наших» (на хвалитех, «Слава»). А богатство этого православного Богословия в тех же великих истинах, которые были первоначально высказаны в беседах Господа с учениками в пределах Кесарии Филипповой. «Начало спасения человеческого естества и начало жизни церковной положено в самом факте воплощения и вочеловечения второй Ипостаси Пресвятой Троицы», - вот как определяем мы «православнаго богатство Богословия». Идейно-Богословское содержание рождественской службы дано было на севере Палестины, где вдали от людей был Господь наедине со Своими учениками.

Тайно родился Христос от Пречистой Девы на юге Святой земли; тайно на севере этой земли была Богословски определена важность этого рождения. Целые столетия после церковные Богословы рассуждали о тайне воплощения. У кого из них нет слова о воплощении? Порою об этой тайне спорили даже на площадях и рынках. Тайна воплощения манит к себе человечество, потому что без этой тайны для человечества остается лишь безотрадное тление в похотях прелестных и мрачные врата смерти. Мы воспеваем Христово воплощение, потому что, сколько бы мы ни любили свое греховное естество, мы все же жаждем утешиться пакибытием.