Подайте, Христа ради, милостыньку! Милостыньку, Христа ради! Никто не слушал этих жалобных слов, никто не обращал внимания на слезы, звучавшие в словах бедно одетой женщины, одиноко стоявшей на углу оживленной городской улицы.

- Подайте милостыньку!

Прохожие торопливо шагали мимо нее, с шумом неслись экипажи по снежной дороге. Кругом слышался смех, оживленный говор.

На землю опускалась святая, великая ночь Рождества Христова. Она сияла звездами, окутывала город таинственной мглой.

- Милостыньку не себе, деткам моим прошу...

Голос женщины вдруг оборвался, и она тихо заплакала. Дрожа под своими лохмотьями, она вытирала слезы окоченевшими пальцами, но они снова лились по ее исхудалым щекам. Никому не было до нее дела...

Да она и сама не думала о себе, о том, что совсем замерзла, что с утра не ела ни крошки. Вся мысль ее принадлежала детям, сердце болело за них.

Сидят они, бедные, там, в холодной темной конуре, голодные, иззябшие, и ждут ее. Что она принесет или что скажет? Завтра великий праздник, всем детям веселье, а ее бедные детки голодны и несчастны.

Что делать ей? Что делать? Все последнее время она работала, как могла, надрывала последние силы. Потом слегла и потеряла последнюю работу. Подошел праздник, ей негде взять куска хлеба.

Ради детей она решилась, в первый раз в жизни, просить милостыню. Рука не поднималась, язык не поворачивался. Но мысль, что ее дети хотят есть, что они встретят праздник голодные, несчастные, - эта мысль мучила ее. Она готова была на все. И за несколько часов ей удалось набрать несколько копеек.