- А ну, нацеди стаканчик!..

Бородатый мужик, приземистый, будто все тот же с детства, всегда в широченном полушубке, в вязке мерзлых калачиков на брюхе, - копейка штука! - всегда краснорожий и веселый, всегда белозубый и пахучий, - имбирь и мед! цедит из самовара-шара янтарный, божественный напиток - сбитень, все в тот же пузырчатый стаканчик, тяжелый с детства. Пышит горячим паром, не обжигает пальцы. Мочишь калачик мерзлый... - вкуснее нет!

- Эй, земляки... задавим!.. Фабричные гуляют, впряглись в сани за битюгов, артелью закупили, полным-полно: свиные тушки, сальные, мерзлые бараны, солонина окаменевшей глыбой, а на этой мясной горе полупьяный парень сидит королем - мотается, баюкает пару поросят. Волочат мерзлую живность по снегу на веревке, несут, на санках везут мешками, - растаскивают великий торг. Все к Рождеству готовятся. Душа душой, а и мамона требует своего.

В "городе" и не протолкаться. Театральной площади не видно: вырос еловый лес. Бродят в лесу собаки - волки, на полянках дымятся сбитеньщики, недвижно, в морозе-тиши, радуют глаза праздничным сияньем воздушные шары - колдовской "зимний виноград"; качаются, стряхивая снег, елки, валятся на извозчиков, едут во всю Москву, радуют белыми крестами, терпкой, морозной смолкой, просятся под наряд.

Булочные завалены. И где они столько выпекают?!.. Пышит теплом, печеным, сдобой от куличей, от слоек, от пирожков, - в праздничной суете булочным пробавляются товаром, некогда дома стряпать. Каждые полчаса ошалелые от народа сдобные молодцы мучнистые вносят и вносят скрипучие корзины и гремучие противни жареных пирожков, дымящиеся, - жжет через тонкую бумажку: с солеными груздями, с рисом, с рыбой, с грибами, с кашей, с яблочной кашицей, с черносмородинной остротцой... - никак не прошибутся, - кому чего, - знают по тайным меткам. Подрумяненным сыплются потоком, в теплом и сытном шорохе, сайки и калачи, подковки и всякие баранки, и так, и с маком, с сольцой, с анисом... валятся сухари и кренделечки, булочки, подковки, завитушки... - на всякий вкус. С улицы забегают погреть руки на пирожках горячих, весело обжигают пальцы... летят пятаки куда попало, нечего тут считать, скорей, не время. Фабричные забирают для деревни, валят в мешки шуршащие пакеты - московские калачи и сайки, белый слоистый ситный, пышней пуха. На все достанет, - на ситчик и на платки, на сладкие баранки, на розовое мыльце, на карамель - "гадалку", на пряники.

Тула и Тверь, Дорогобуж и Вязьма завалили своим товаром - сахарным пряником, мятным, душистым, всяким, с начинкой имбирно-апельсинной, с печатью старинной вязи, чуть подгоревшей с краю: вязьма. Мятные белые овечки, лошадки, рыбки, зайчики, петушки и человечки, круто-крутые, сладкие... - самая елочная радость. Сухое варенье, "киевское", от Балабухи, белевская пастила перинкой, розово-палевой, мучнистой, - мягко увязнет зуб в мягко-упругом чем-то яблочном, клюковном, рябиновом. "Калужское тесто" мазкое, каменная "резань" промерзлая, сладкий товар персидский - изюм, шептала, фисташки, винная ягода, мушмула, кунжутка в горелом сахаре, всяческая халва-нуга, сахарные цукаты, рахат-лукумы, сжатые абрикосы с листиком... грецкие и "мериканские" орехи, зажаренный в сахаре миндаль, свои - лесные - кедровый и каленый, и мягкий-шпанский, святочных вечеров забава. Помадка и "постный сахар", сухой чернослив французский, поседевший от сладости, сочный-моченый русский, сахарный мармелад Абрикосова С-вей в Москве, радужная "соломка" Яни, стружки-буравчики на елку, из монпасье, золоченые шишки и орешки, крымские яблочки-малютки... сочные, в крепком хрусте... леденцовые петушки, сахарные подвески-бусы... - валится на Москву горами.

Темнеет рано. Кондитерские горят огнями, медью, и красным лаком зеркально-сверкающих простенков. Окна завалены доверху: атласные голубые бонбоньерки, - на Пасху алые! - в мелко воздушных буфчиках, с золотыми застежками, - с деликатнейшим шоколадом от Эйнема, от Абрикосова, от Сиу... пуншевая, Бормана, карамель-бочонки, россыпи монпасье Ландрина, шашечки-сливки Флея, ромовые буше от Фельца, пирожные от Трамбле... Барышни-продавщицы замотались: заказы и заказы, на суп-англез, на парижский пирог в мороженом, на ромовые кексы и пломбиры.

Дымят трубы конфетных фабрик: сотни вагонов тонкой муки, "конфетной", высыпят на Москву, в бисквитах, в ящиках чайного печенья. "Соленые рыбки", - дутики, - отличнейшая заедка к пиву, новость, - попали в точку: Эйнем побивает Абрикосова, будет с тебя и мармаладу! Старая фирма, русская, вековая, не сдается, бьет марципанной славой, мастерским художеством натюр-морт: блюдами отбивных котлет, розовой ветчиной с горошком, блинами в стопке, - политыми икрой зернистой... все из тертого миндаля на сахаре, из "марципана", в ярко-живой окраске, чудный обман глазам, - лопнет витрина от народа. Мало? Так вот, добавлю: "звездная карамель" - святочно-рождественская новость! Эйнем - святочно-рождественский подарок: высокую крем-брюле, с вифлеемской звездой над серпиком. Нет, постойте... вдвинулся Иванов, не стыдится своей фамилии: празднует Рождество победно, редко-чудесным шоколадом. Движется-богатеет жизнь...

Гремят гастрономии оркестры, Андреев, Генералов, Елисеев, Белов, Егоров... - слепят огнями, блеском высокой кулинарии, по всему свету знаменитой; пулярды, поросята, осыпанные золотою крошкой прозрачно-янтарного желе. Фаршированные индейки, сыры из дичи, гусиные паштеты, салями на конъяке и вишне, пылкие волованы в провансале и о-гратен, пожарские котлеты на кружевах, царская ветчина в знаменитом горошке из Ростова, пломбиры-кремы с пылающими оконцами из карамели, сиги-гиганты, в розово-сочном желе... клубника, вишни, персики с ноевских теплиц под Воробьевкой, вина победоносной марки, "удельные", высокое русское шампанское Абрау-Дюрсо... начинает валить французское.

"Мамоны", пожалуй, и довольно? Но она лишь земное выраженье радости Рождества. А самое Рождество - в душе, тихим сияет светом. Это оно повелевает: со всех вокзалов отходят праздничные составы с теплушками, по особенно-низкому тарифу, чуть не грош верста, спальное место каждому. Сотни тысяч едут под Рождество в деревню, на все Святки, везут "гостинцы" в тугих мешках, у кого не пропита получка, купленное за русскую дешевку, за труд немалый.